Идут прохожие, останавливаются, подходят поближе и внимательно всматриваются: это кадры из жизни наших родителей, история жизни нашей земли. Конечно, для юного поколения это - далекое прошлое, родившимся в пятидесятых многое знакомо, а вот для поколения 30-х - 40-х годов - это реальная часть их жизни. Ведь на фотографиях не Петровская и не Екатерининская эпоха, а первые послевоенные годы на нашей многострадальной земле.

 

 

 

Да, в первое десятилетие после 43-го года вот так обрабатывалась земля, так же в ступе толкли зерно, горох, вот так вязали лен и пряли льняную нить, жали серпом, косили косой, молотили цепами, муку из зерна мололи вручную.

В народе этот уголок города прозвали «иконостас». Да-да, вот таким святым словом, а потому здесь 60-70-80-летние и шапку снимут, и лоб перекрестят. Конечно, со временем все это от солнца и осадков может поблекнуть. А потому, если сбудется задумка о второй книге о земле нашей, надо, чтобы все это вошло в новую книгу, сохранилось на века.

Теперь переведу разговор конкретно в послевоенную деревню. Поселений в районе было около четырехсот. Перенесемся в деревню Высокое, что расположена была на самом краешке района. После освобождения от фашистов жители вернулись, скажем прямо, не то что в пустое поле, а на поле боя: там, где были избы - траншеи, артокопы, воронки от бомб. Колодцы отравлены трупами животных и людей. Но есть речка - значит есть вода. Теперь бы хлеба, картошечки бы! 

 

 

Стали сеять хлеб. Каждой семье отвели 40 соток земли, выделили ржи на первый посев. Копали вручную, сеяли, жали, молотили. Вручную мололи: два жернова, утыканные осколками битых чугунов, перетирали зерно в муку. Крутили их по очереди. Мука получалась грубая, но годилась и на хлеб, и на лепешки. Начали отстраивать дома. Для печей нужен был кирпич. По траншеям находили кирпичи от бывших печей, а на топку доставали кирпич со стен церкви в Лазинках.

Хлеб пекли на неделю буханок шесть-восемь. В печь сырую буханку отправляли деревянной лопатой. Перед этим под тщательно выметали веником. О готовности хлеб сам о себе заявлял чудесным запахом, наполнявшим  всю избу. Каравай доставали и укладывали на лавку, рукой умывали его водицей, накрывали рушником, и так он отдыхал. 

Картошка считалась вторым хлебом. Половина поля в сорок соток засевалась хлебом, а половина картошкой. А под капусту, свеклу, морковь, лук крестьяне самовольно разрабатывали землю на берегу реки. Власти на это закрывали глаза.

В каждой деревенской хате был красный угол. В нем висела икона, покрытая вышитым рушником. За иконой на полочне всегда стояла бутылочка со святой водой, несколько свечей. Воду применяли при тяжелой болезни кого-то из членов семьи или домашних животных, при рождении ребенка и т.д. И знаете - всегда помогало. В красном углу вдоль стен стояли две скамейки и стол для приема пищи. Здесь не допускалось сквернословие и богохульство. А если кто-то умирал, стол убирали, умершего клали на лаву под образа ногами к двери.

Дети в сороковые рождались не в роддоме, а дома. В деревне была повитуха баба Хрипа (бабушка Агриппина). Она принимала роды, и всегда благополучно. 

 

 

Стены в избе были бревенчатые, некрашенные и непоклеенные. Пол тоже не красили. Его скоблили и мыли добела.  Украшением избы были кровати. Одна - для матери, вторая  двойная - для сестер. Кровати самодельные, деревянные с пуховыми перинами. Пышные подушки стояли столбиком одна на другой. Кровати накрывали покрывалом, по краям обвязанным подзором, вышитым вручную. Подушки накрывались ажурной салфеткой, связанной крючком. 

Мужская половина семьи на отдых размещалась на печи и на казенке - деревянных нарах сбоку от печи, под которыми зимой держали теленка.

Особая забота у крестьян - подготовка к зиме. Все же шесть-семь месяцев надо обогреть и прокормить семью. С лета собирали грибы и солили их в деревянных бочонках, перестилая разными листьями. В таких же бочонках солили огурцы и помидоры. Осенью рубили в деревянном корыте капусту. Зеленые листья - на щи отдельно, белую капусту вместе с кусками кочана - отдельно, в нее добавляли клюкву. А когда стали разводить свиней,  появились бочонки с соленым салом и мясом. Все это богатство хранилось в сенцах - крытой пристройке у входа в дом. Холодильников не было, да и электричества не было. Картошка, свекла, морковь хранились в избе под полом. На стенах у печи висели на гвоздиках вязанки лука и сушеных грибов. Вот и готовы к длинной зиме. К продуктам относились бережно, экономно, все знали, что надо дожить до нового урожая, а не идти весной с сумой побираться.

Особо почитаемым в деревне был праздник Пасхи. Запрета на него не было. У людей невозможно искоренить православие. Вера в Бога не приветствовалась при вступлении в пионеры, комсомол, партию, но в целом народ сохранил старые обычаи. К Пасхе готовились с осени. Сушили свиные ножки на холодец, запасали крупу, макароны, сахар. Кое-что иногда присылали родственники из городов. Перед праздником мыли, скоблили пол, лавки, стол, окна, дверь, печь белили известкой. Варили, красили яйца как можно больше. Утром за праздничным столом каждому предназначалось яйцо. Потом яйцами одаривали родных и знакомых. На улице катали яйца по деревянному лотку. При столкновении тот, чье яйцо треснуло, должен был отдать его победителю. Весь день на столе все лучшее: холодец, картошка тушеная с мясом или грибами, капуста, грибы, огурцы, каша гречневая. 

 

 

Печь в избе - это спасительница: и обогревала, и сушила, варила и пекла, укладывала спать, лечила заболевших, для детворы была второй матерью. При печке всегда стояли чугунки разных калибров, ухваты, кочерга, чепелка для вынимания сковороды, разные сковороды.

Спасением для деревни был лес. В деревянной избе все деревянное: пол, потолок, рамы, двери, кровати, посуда, ведра для воды, шайки в баню, бочки для продуктов, дежа для теста, маслобойка. Черенки для лопат, вил, кос, даже грабли делали деревянные. Из липовой коры плели лапти, из ивовой лозы - корзины разного назначения. Кору ивняка драли и сушили, сдавали на кожзаводы за деньги. 

Возможно, молодежь почитает и подумает, о каком же это веке человек пишет? А речь идет всего лишь о 70-80- летней давности. Мы, довоенное, военное и послевоенное поколения, все это пережили реально. Надо ли об этом помнить и говорить? Надо! Надо, чтобы ценить то, чем мы сегодня владеем, что сделано для нас, для нашей комфортной жизни.