А. Левинов 

(Агранович).

 

Мой дед по отцовской линии Егор Ильич Зубков родился в 1899 году в крестьянской семье в деревне Куземки Спас-Деменского района Калужской губернии. Там он проживал до войны вместе с семьей - женой и  четырьмя сыновьями. Как член ВКП(б) и бывший рабочий, обучавшийся грамоте, Егор Ильич был избран в деревне председателем колхоза.

 

По воспоминаниям моего отца Алексея Егоровича, дед имел закрепленную за председателем верховую лошадь и штатный револьвер. Последнее говорит о неспокойном времени и существовании лиц, недовольных проводящейся в стране политикой организации коллективных хозяйств. Однако в тот период принадлежность к руководящим сельхозработникам и членам коммунистической партии совершенно не давала индульгенции от инспирированной ЦК ВКП(б) борьбы с так называемыми «врагами народа». Молох большевистской инквизиции прокатился по всей стране. Коснулся он и моего деда, правда, не на полную катушку: за плохую организацию охраны колхозной собственности (ночью кто-то спалил большой стог сена) в 1937 году он был арестован, исключен из партии и отдан под суд. При этом «самый гуманный в мире», а точнее - «особая тройка» приговорила его всего к пяти годам тюремного заключения. Нечастый случай для тех лет, так называемый «детский срок», повезло! 

По воспоминаниям старожилов деревни, их бывший довоенный председатель Егор Ильич появился у себя дома летом 1940 года так же неожиданно, как и исчез три года назад. До этого не было о нем «ни слуху, ни духу». Но факт остается фактом - два года Егор Ильич все же «не досидел». Больше мой дед не председательствовал, работал за трудодни в колхозе. В партии восстановлен не был. 

 

В 1940 году ушел в Красную Армию его старший сын Сергей. Летом 1944 года он погиб в белорусском Полесье. За год до войны уехал к родственникам матери в старинный русский городок Кемь, что на Белом море, его второй сын Алексей, мой будущий отец. После окончания в 1944 году в Череповце Лепельского пехотного училища он воевал, был трижды ранен и по завершении войны связал свою жизнь с армией. 

День начала войны 22 июня 1941 года хорошо запомнился в Куземках и старым, и малым. По воспоминаниям моего дяди Владимира Егоровича, после сообщения о ее начале запричитали женщины, предчувствуя надвигающуюся беду. Молодежь, наоборот, бравировала своим показным ухарством, обещая в скором времени писать письма из самой Германии. По западным военным округам объявили мобилизацию мужчин 1905-1918 годов рождения, которую, надо заметить, немцам частично все-таки удалось сорвать из-за их неожиданно быстрого продвижения в глубь страны. 

Егора Ильича с его 42-мя годами от роду вначале никто в армию брать не хотел. Тогда он лично поехал в райцентр - город Спас-Деменск, где встретился с военкомом, который пообещал отправить его на фронт при первой возможности. Ждать пришлось недолго. В июле 1941 года в городе Липецке Воронежской области, территориально входящей в Орловский военный округ, началось формирование 294-й стрелковой дивизии, в будущем - 294-й Черкасской краснознаменной орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого стрелковой дивизии. Туда и направили Е. И. Зубкова. С сентября 1941 года 294-я стрелковая дивизия эшелонами перебрасывается из Липецка к южному берегу Ладожского озера.

В одной из рот 857-го полка в должности стрелка и звании красноармейца он сражался с немецко-фашистскими захватчиками. В дальнейшем, с октября 1941 года и до конца зимы 1942 года, 294-я дивизия держала оборону в районе деревни Гайтолово. 

Эти тяжелые, неудачные для нас бои начального периода Отечественной войны хорошо иллюстрирует «Журнал боевых действий 857-го стрелкового полка 294-й стрелковой дивизии». После его прочтения остается двоякое чувство: чувство горечи, скорби по погибшим и  в то же время чувство гордости за наших воинов. Читаешь эти опаленные войной строки и понимаешь, что вся земля современного Кировского района Ленинградской области в буквальном смысле усеяна костями и пропитана кровью красноармейцев. Все было - героизм одних и головотяпство других, самопожертвование и откровенная трусость. Конечно, воевали мы тогда уж точно «не умением», а исключительно «числом». Людей явно не жалели. Оправдание простое: сам вождь тов. И. Сталин утверждал, что «войны без потерь не бывает». Следует прямо сказать, что наша предвоенная доктрина «воевать на чужой территории и малой кровью» потерпела полное фиаско. Вот и откатились мы от наших границ за три месяца под напором отлаженной немецкой машины аж до Смоленска и самого Ленинграда! Отвоевывать свою территорию будем потом три года. Война - суровый учитель!

Из трех донесений о безвозвратных потерях 857-го стрелкового полка (7.12.41 г.;  19.06.42 г.; 12.11.52 г.) следует, что красноармеец Е.И. Зубков погиб осенью 1941 года в ходе боев в районе одной из соседних деревень Тортолово или Гайтолово Мгинского (ныне Кировского) района Ленинградской области. По одним сведениям, он захоронен около д. Тортолово, по другим - в районе д. Гайтолово. Расстояние между деревнями не превышает километра. Таким образом, архивные данные о месте захоронения неоднозначны. На точное место упокоения солдата может указать только его личный медальон. Но в 1941 году такие медальоны были не у всех. 

 

Извещение о смерти «верного присяге» красноармейца Егора Ильича Зубкова № 142 от 22.01.42 г. пришло в сельсовет деревни Куземки Спас-Деменского района Смоленской области лишь в конце 1943 года, когда в ней уже не осталось никого из семьи моего деда. Спас-Деменский район был занят немцами 4 октября 1941 года и освобожден нашими войсками 13 августа 1943 года. Почти за два года немецкой оккупации, как говорится, «много воды утекло» и много чего произошло. Ранней весной 1943 года были угнаны в Германию младшие в семье дети Николай и Владимир, а оставшаяся без них мать, моя бабушка Степанида Михайловна, тяжело заболела и умерла, так и не дождавшись своего освобождения Красной Армией. 

По объективным причинам не могла быть указана и точная дата смерти Егора Ильича: по одному донесению - это сентябрь, по-другому - октябрь, по третьему - приводятся даже даты с 7 октября по 2 ноября 1941 года. Подобная путаница могла происходить из-за большого числа погибших и невозможности под смертоносным огнем врага сразу убрать и похоронить лежащие человеческие тела. В последующие дни происходили новые атаки немецких позиций, и тела ранее погибших лежали по соседству с только что убитыми. Далее все повторялось: на поле боя опять падали тела солдат, и «живые домирали под мертвыми». Таким образом, в кровавом месиве лежащих тел, зачастую разорванных минами и снарядами, было очень трудно определить дату гибели конкретного человека. Вплоть до января 1944 годах и особенно в 1941-1942 года районы Мга и Синявино представляли собой арену ожесточенных боев, влияющих на судьбу Ленинграда и Балтийского флота. По оценкам современных исследователей, в лесах, перелесках и болотах под Синявино и на «Мгинской дуге» за два с половиной года непрерывных боев погибли от трехсот до четырехсот тысяч воинов Красной Армии.

По воспоминаниям моего дяди Владимира Егоровича, после войны в деревне Куземки появлялся один из бывших бойцов 857-го полка, выживших в «синявинской» бойне и служивших в одном подразделении с Е. И. Зубковым. Он рассказал, что Егор Ильич был убит сразу наповал: немецкая пуля попала ему в голову, пробив стальной шлем, когда тот шел в атаку. Смерть была мгновенной. Однополчанин называл месяц и даже примерную дату гибели, но дядя Володя по малости лет не запомнил. 

 

 

Район бывших деревень (ныне урочищ) Тортолово и Гайтолово из-за близких к поверхности грунтовых вод и относительной удаленности от Санкт-Петербурга - не самое лучшее место для жительства. Кроме того, на местности, где два с лишним года бушевало сражение, было весьма проблематичным провести сплошное разминирование. После войны разрушенные деревни уже не восстанавливали. Поэтому на месте гибели тысяч воинов поставлены лишь скромные памятники и обелиски. Там не устраивают массовых поминальных встреч, но систематически работают бойцы поисковых отрядов, разыскивая места последнего боя наших солдат. 

Из разговора с представителями Кировского РВК Ленинградской области стало понятно, что из-под бывших деревень Тортолово и Гайтолово уже извлечена часть погибших красноармейцев, останки которых перезахоронены на Синявинских высотах. Но Е. И. Зубкова среди них не значилось. Однако среди сотен неизвестных с определенной долей вероятности могли находиться останки и нашего родственника. Поэтому нам предложили предоставить документальные сведения ЦАМО РФ, подтверждающие гибель под Мгой красноармейца Егора Ильича Зубкова, и передать их в Кировский РВК Ленинградской области. Это требование было исполнено, и с 7 мая 2019 года благодаря помощи Ксении Юрьевны Пастуховой из Кировского РВК и усилиям Андрея Владимировича Сидоренкова из администрации района на стеле погибших воинов на Синявинских высотах среди прочих фамилий появилась новая надпись - «К-ц Зубков Е.И.».