Заканчиваются эти два великих поколения, время неумолимо. Сегодня по всей стране разворачивается движение «Дети войны».

Дети войны - третье поколение, поколение последних живых носителей памяти войны. И это поколение заслуживает внимания и достойной жизни. К этой категории относятся граждане Российской Федерации, родившиеся в СССР с 22.06.1928 по 03.09.1945 гг.,  считающиеся как не принимавшие участие в войне, но находящиеся в списках пострадавших, переживших все тяготы и невзгоды войны и после нее. И их осталось немного. Самой Победе - 75 лет, а кто родился в 1941 - им уже 80, а есть родившиеся до 41 года - значит им 85-90.

В отдельных регионах России этот вопрос решен, в других - решается. Вот наглядное подтверждение из Красноярского края. Там оказалась моя школьная подруга, имеющая удостоверение, отличительный знак, материальную поддержку. Это же Сибирь, они там тоже не жировали, но жили вне войны, у них не было ежедневного присутствия страха смерти. А каково существовать с врагом в одной избе? Не утверждаю как, но этот  вопрос решен в Приморском крае и Иркутской области, Красноярском крае и Тверской области и еще в 18 регионах, но не в Калужской области.

Нужно вернуться на 77 лет назад. Суровая зима 1942 года, деревня Высокое второй год под оккупантами. Холодно, изба до отказа набита немцами, на печке, за печкой хозяева хаты - семь человек.

Завшивели завоеватели, постянули с себя рубахи, уничтожают насекомых. В углу, прижавшись к стене, девочка шести лет. Немец бросает ей в лицо грязный мундир - арбайт, шнель (работать, быстро). Но девочка оказалась та еще, она тут же бросила вшивую гимнастерку в физиономию вояки.

- О русишен швайн (русская свинья), - завопил немец и потянулся за винтовкой.

Его руку остановил другой немец, а девчонка забилась в угол, где хранились ухваты. Но спустя какое-то время он ее нашел и уши накрутил. Это была моя сестра старше на пять лет - Мотя (правильно Матрена). Матушка, бывало, говорила, господи, ведь девочка же, а характер, все крошечки Свирина (так называли отца) подобрала. Свире скажи среди ночи, на том конце деревни драка, считай, что он уже на улице, из забора выламывал кол и бегом туда, где драка. А за кого драться будет, видно на месте. 

После войны мы вместе ходили в школу  - Мотя, Миша (брат) и я. Деревенская послевоенная школа, я вам скажу, это не кадетский корпус. Бывали свалки класс на класс. И если нам с братом перепадало, Мотя живо доставала нас с самого дна кучи мала, а обидчиков жестко наказывала.

То, что дети многое пережили, уже оскомина на зубах. Но есть у многих детей одна травма, которая будет следовать за ними всю жизнь - они остались без отцов. В 1956 году в школе им. М. Горького после семилетки сформировали полтора класса восьмиклассников, добавили деревенских, получилось два полноценных восьмых. В классе 33 ученика, до выпуска дошли 25. Вот из этих 25, пересчитываю по памяти, у 19 не было отцов. Отсюда и скудность жизни детства и юности. Когда нас выпускали из школы, не было банкета, бальных платьев, высоких каблуков, красивых причесок, у нас даже нет классной фотографии. Уже нет самих детей войны - Володи Кузьмина, Васи Исаева, Васи Серенкова, Толи Пелипенкова, Толи Фадеева. Это ребята из нашего класса, спасдеменцы, старшее поколение их помнит.

 

Так я о девчонках наших. Они пришли за аттестатами в коричневых платьицах с кружевными воротничками, белыми фартучками и нарукавниками. Красотки! Такими мы их и запомнили.

Говоря о детях войны, нужно (желательно) проследить путь-дорожку упомянутой ранее Моти. Окончила Мотя семь классов сельской школы, ей 15 лет, куда идти? Решили, в Спас-Деменск. Под крыло старшей сестры. Будет учиться дальше. Отучилась две четверти, и к новому году ей говорят:

- Девочка, ты свободна.

Тогда за учебу в 8,9,10 классах платили, а нам платить было нечем. Собирали в городе команду, чтобы строить новый райком партии. Сейчас в этом здании суд и прокуратура. Пристроили девочку копать траншею под фундамент, в пару с ней такая же бедолага. Механизация - бери больше, кидай дальше, отдыхай, пока летит. Мерзлую землю долбили киркой и ломом.

Однажды чей-то лом расколол глиняный горшок, посыпались кружочки белые, желтые - с ликом царя Николая II. Взрослое мужичье не дураки, похватали желтые, девочкам досталось по горсте белых - значит серебряных, а желтые - золотые. Царские монеты оказались в Высоком, распылились куда-то, деревня, дремучесть. Никто из стройкоманды не проболтался,  и клад исчез по-тихому.

Уже в середине зимы бригадир инструктирует Мотю: бегом фотографироваться, команду дали, делают фото с уголком на документы. Ждешь, пока проявят, потом идешь в райком ВЛКСМ, а там скажут. Прибежала в райком: комсомольский билет уже заполнен, осталось фото и печать. Так девочка вступила в передовой отряд Ленинского комсомола.

- Вот тебе первое поручение - испытание. Послезавтра поедешь на целину, - сказали в райкоме.

Она поехала не одна, припоминаю, в этой команде была Надежда Аникановна Маркова, потом она заведовала железнодорожным детским садом.

Целина. Голая зимняя степь севера Казахстана. Холод, ветра, солдатские одинарные палатки на четыре человека. Деревянные топчаны, матрасы и подушки набиты соломой. Тракторы взламывают веками не паханную еще не оттаявшую землю. Да, это была воистину битва за хлеб. На второй год хлеба намолотили столько, что не успевали отвозить. Но дожди, дорог нет, хранилища нет… сколько его пропало.

В нашем Отечестве в советское время было много проверяющих. Из райкома, райисполкома, района, области. Проверяли пахоту, сев, сенокос, жатву, удой коров и выполнение соцобязательств. Приехали проверять и полевой стан. Проверяли вечером в степи: сайгак на костре и все остальное… Рабочий люд спал с устатку. В девичью палатку ввалился проверяющий, этакий петушок, потоптать безответных курочек. У сестры на расстоянии вытянутой руки валялся стальной палец от гусеницы трактора. Им девчата кололи крупные куски угля, когда топили буржуйку. «Петушок» оказался в ближайшей районной больнице, там понял, что жить все-таки будет.

Утром парторг отозвал Мотю в сторону.

- Вот что, дочка, - он протянул деньги, - сейчас идет машина на станцию, поезжай, это тебе на дорогу, когда рассчитают, я перешлю деньги, знаю, куда.

Потом переслал.

- Нам некогда судами заниматься, - сказал парторг, - нам работать надо.

 И вот они Лазинки, вот Высокое, уже не колхоз, а совхоз «Дубровский», работы много, а заработок - лишь бы наготу прикрыть.

Но пришло письмо с севера Казахстана. Пишет бедолага, такое же дитя войны, по такой же комсомольской путевке работали на одном полевом стане - Сергей Гришечкин из Тульской области Белевского района. Пишет, мол, приезжай, я нашел тебе работу и жилье уже забронировал. Там формировался железнодорожный строительный поезд, передвижной, перемещались, строили, ремонтировали. В вагоне Сергей отвоевал одно купе, прибил замок, чтобы не заняли. Так Мотя оказалась сразу и с работой, и с мужем, и с жильем. Поезд перемещается, вагон отапливается, ночью шпалы не укладывают, щебень не трамбуют. И пошли, как из пулемета, дети - один, второй…. Остановились на пятом. Нет, в купе пятеро детей не нарожаешь, после первого дали у железной дороги угол. После второго - в бараке комнату, потом двух, трех, четырехкомнатную. Железная дорога своих не бросает. Детей они звали «кабасики» (кабанчики) - это видно на фото. А всех вместе в шутку называли татаро-монгольское иго. Это иго бывало и в Спас-Деменске. Не дотянули Сергей и Мотя даже до 60 лет. Военное наследие следовало за ними всю жизнь. А время что-то решать по детям войны, оказывается, еще не пришло.

 

Все было бы терпимо, если бы не было так грустно. Жили 80 лет без помощи и дожили бы. Но зачем это поколение поделили на достойных и недостойных. Одним прибавку к пенсии немалую, сертификаты, разные разовые блага. Мы же выживали в одних землянках. Видели и знаем всю нечистоплотность получения некоторыми статуса узника. Пофамильно знаем получателей нечестных миллионов…

В Казахстане, в Белоруссии этот вопрос решили давно. А в разгромленной Германии - ФРГ всем пережившим войну оказывается материальная поддержка раз в год в размере, эквивалентном нашим 50000 рублям. Невелика щедрость, но поучительна для победителей.

Время затягивает обиды и даже раны. Во время военной службы офицеры войск противовоздушной обороны пересекались с офицерами Германии, Польши, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Болгарии. У них было наше оружие, и раз в три года на советском полигоне мы проходили проверку на профпригодность. Мы - это дети тех, кто в 41-45 годах убивали друг друга. Мы знали, что в хатах в д. Высокое были не только немцы, но представители всех перечисленных государств, но боевые задачи по защите наших общих интересов объединяли нас.

Хотелось, чтобы и внутри нашего Отечества нас не разъединяли, а сплачивали.

П. Аристархов, г. Спас-Деменск.